Зеркало русской революции как жертва женского произвола
Лев Николаич на склоне лет отринул бога, усомнился в непорочном зачатии, раскритиковал церковные обряды за их механизм исполнения, церковников — за формальный подход к делу, за что, как мы знаем из школьной программы, сподобился отлучения от церкви и был предан анафеме.
Из того же кладезя мы знаем, что он ушел из дому в чем был, и вскорости покинул навсегда не только свою вотчину, но и этот грешный мир.
Школьные учебники не дают ответа на вопрос — а почему, собственно, глыба и матерый человечище направил свои босые стопы прочь от дома и ринулся в неизвестность?
Шерше ля фам, как говорят французы. Шерше так шерше.
Граф чудил. Он обряжался в крестьянские рубахи, вегетарианствовал и всячески старался быть ближе к простому народу.
Жена его, Софья Андревна, с коей писатель прожил в браке 48 лет, родив 13 детей, была идеальной супругой и терпеливой женщиной. Она образцово вела домашнее хозяйство, растила детей, переписывала и готовила к изданию рукописи мужа. (Вы себе представьте только - переписать, к примеру, вручную «Войну и мир»! Мне не очень стыдно, но я не продвинулась даже в чтении далее второй страницы, завязнув на тридцать лет в салоне мадам Шерер).
Софья Андревна стоически сносила все причуды мужа, пока однажды Льву Николаичу не пришла в голову мысль отказаться от авторских прав на свои произведения. Это означало потерю гонораров, которые были весьма и весьма внушительны, и с этим Софья Андревна смириться не могла, полагая своей главной целью обеспечение детям достойного существования в будущем и получение ими хорошего образования.
Вообще-то Лев Николаич в своих дневниках обращался к детям с просьбою прислушаться к пожеланию отца и отказаться от наследования авторского права. Это не было его последним и окончательным волеизъявлением, а всего лишь носило рекомендательный характер. Однако ж Софья Андреевна слишком близко приняла это к сердцу, предполагая самое худшее — оформление завещания с идефикс своего гениального супруга раздать нажитое и оставить детей без копейки.
В семье начался кошмар.
Софья Андревна впадала в истерические припадки, в процессе которых не отдавала отчета в собственных действиях. Она подслушивала, подсматривала, следила за Львом Николаевичем, демонстративно грохаясь на пол или стращая домашних суицидальными действиями. В отсутствие мужа она инспектировала его кабинет, ревизовала бумаги в его столе и искала, искала, искала злосчастное мифическое завещание. В один из таких моментов ее и застал граф.
К этому времени расстройство здоровья Софьи Андревны достигло такой степени,, что профессорами был поставлен диагноз «дегенеративная двойная конституция: параноидальная и истерическая с преобладанием первой».
В ночь с 27 на 28 октября 1910 года Толстой обнаружил супругу, роющуюся в его кабинете, и это стало последней каплей в длинной череде дней, сделавших жизнь Льва Николаевича невыносимой.
В сопровождении своего врача, который счел предстоящее путешествие легкой прогулкой, и взяв с собой чемодан с вещами, плед и некоторую снедь великий русский писатель отправился в путь. Четко выверенного плана не было, видимо. Его несло вдаль от потерявшей разум жены.
Верный своим принципам, Лев Николаевич взял билеты в третий класс.
Вагон был забит народными массами, которые курили махорку. Классик стал задыхаться в кромешном дыму. В поисках глотка свежего воздуха восьмидесятидвухлетний старик вышел на площадку. Дул ледяной ветер. Час, проведенный Львом Николаичем на промозглом ветру, стал роковым для него, а путешествие вышло коротким.
Воспаление легких, последовавшее за простудой, заставило слечь Льва Николаича в доме начальника станции Астапово, что в Липецкой области. А 7 ноября 1910 г. его не стало...
Софью Андревну, примчавшуюся к своему Левушке, до последних минут не подпускали к нему, и она бродила вокруг дома, полная великого горя, свалившегося на ее плечи.
И лишь когда он впал в беспамятство ей разрешили поприсутствовать.
За каждым великим мужчиной стоит женщина...
(Ко дню рождения писателя 28 августа 1828 года )